Боец. Лихие 90-е [СИ] - Валерий Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Решено — идем на рынок. Вокзальники туда не сунутся, там своя группировка, скорее всего, рулит.
Лиде, кстати, тоже было бы неплохо обновить гардероб. Хотя бы даже для маскировки. Ну, и для женщин смена тряпья действует, как психотерапия. Настроение — о-оп, и поднимается сразу. Лиде сейчас это явно не помешает — может быть, хоть в чувство придёт.
На рынок шли пешком, расстояние от парка Дружбы до пересечения Космонавтов с Волкова — рукой подать. Всю дорогу шагали молча, Лида немного успокоилась и свыкалась со своим новым статусом, обдумывала, как теперь ей быть дальше. Жизнь у девчонки в одночасье перевернулась на 180 градусов. Но для человека, который лишился, по сути, всего, она держалась молодцом. Правда, всю дорогу держала мою руку, ни в какую не желая отпускать. Видимо, хотела почувствовать, что не одна и я никуда не денусь, оставив ее один на один с пластом свалившихся проблем.
Нет-нет да я косился на ее полные печали глаза. Наверное, стоило извиниться, что так вышло… но не стану — пусть успокоится, мы еще обо всем поговорим. Когда придет время. Единственный вопрос, который она мне задала за это время, поставил меня в тупик.
- Сереж, а ты бандит? — она остановилась и посмотрела мне в глаза проникающим взглядом.
Честно? Я не знал, что ей ответить.
* * *
Когда рухнул железный занавес, в Союзе открыли границы. Следом появились «челноки», люди, которые взяли на себя ношу восполнить дефицит шмотья. Эти были те, кто из-за отсутствия рабочих мест пытался себя прокормить и заодно создал, теперь уже в России, товарное изобилие. Товары из Китая, Турции, Польши стали появляться на российских вещевых рынках, как поганки после дождя. Сами рынки начинались со стихийных точек, разложишь вещи на раскладушках или баулах и торгуешь. Северный рынок тоже начинался когда-то со стихийности, но теперь, к 1993 году, заметно заматерел. Появились торговые места из крепко сваренных железных труб, наметились ряды, навесы и прочие палатки. И торговцы получали право разместиться на рынке, если отщипнут немалую часть своей прибыли бандитам. Кто держал Северный рынок, я не имел понятия, но хотелось верить, что, впервые за последние дни, посещение нового места не обернется для меня очередными кровавыми разборками. Хм… Поймал себя на мысли, что к таким раскладам я уже начинаю привыкать. Не я такой, а жизнь такая…
Хрен его знает, то ли рожа у моего рецепиента была вызывающе-протокольная, то ли судьба испытывала меня на прочность, пытаясь понять — заслуживаю ли я второй шанс, который мне выдали, поместив сюда. Ладно, дальше видно будет.
Зайдя на рынок, мы с Лидой тотчас растворились в толпе горожан, пришедших кто отовариться, а кто просто поглазеть с прицелом на долгожданную зарплату, надеясь, что дадут ее рублями, а не кетчупом
Лида тотчас приободрилась, глазела на торговые точки, куда манило засилье заграничного шмотья — от джинсов до свитеров с орлами, от шлепок до сапог. Растаяла девчонка сразу, будто в рай попала. Ходила между рядами, кулачки к груди прижимала. Конечно, первые рынки возникли в России еще пару лет назад, но они до сих пор производили на россиян неизгладимое впечатление. Оказалось, что так можно, и нет никаких ограничений… были бы деньги, собственно. А вот с этим как раз у народа был сущий напряг. Денег в стране не было. Не-а.
Меня же больше всего впечатлила точка с дубленками. На улице август, жара под сорок, а тут тебе целый «зимний» стенд, под который аж несколько палаток отведены. И народ толпится рядом, дубленки мерит, а одна необъятная барышня, смахивающая на огромного колобка, даже купила себе целых две штуки, которые вручила муженьку-доходяге, в нем было в лучшем случае шестьдесят килограммов и метр с кепкой роста.
- Чай, пирожки, беляши, кофе, лимонад, батончики шоколадные!
Меня отвлекла от мыслей тетка, бодро тащившая за собой дребезжащую тележку, на которую были нахлобучены термосы и фольга, чтобы пирожки не остыли. Она выкрикивала весь свой нехитрый ассортимент и одновременно перла как танк среди живой толпы и между рекламными выкриками, наезжала зазевавшимся на ноги. Вот есть в современной России велодорожки, так и здесь, складывалось впечатление, что торговке была выделена собственная полоса для движения. Правда, ее видела только она одна.
- Сереж, я… я есть хочу, — зашептала мне над ухом Лида.
Я понял сигнал правильно, поднял руку, тормозя щелчками пальцев продавщицу. Та, как сокол, высматривающий в полете жертву, увидела меня и поперла буром навстречу.
- Мальчики, девочки, что желаем? — она резким поворотом остановила тележку в десятке сантиметров от моих ног.
Крепкая такая женщина, жилистая, видно, что нагрузки не пропали даром. А еще у нее была бронзовый загар, как будто она не вылезала с пляжа. Но, судя по всему, загар к ней прямо на рынке и прилип, поди-ка, помотайся вот так под палящими лучами каждый день по несколько часов подряд.
- Пирожки с чем, сударыня? — поинтересовался я, глядя на не внушающую особого доверия тележку, одно колесо которой заедало, а второе смотрело куда-то в бок.
- Пирожки свеженькие, домашние, жареные — картошка, лук-яйцо, печень, мясо-фарш. Беляшики тоже есть… — затарахтела продавщица, перечисляя ассортимент. — По двести рублей пирожочки и триста — беляш. Что желаете?
Дожидаясь нашего ответа, продавщица продолжала оглядываться — вдруг еще кому-то захочется, пока мы тут раздумываем. Не упустить бы.
- Подходим, пирожочки свежие, разбираем.
- Лид, ты что будешь? — спросил я.
- С печенкой, можно два?
- Хоть три, только я бы не рекомендовал мясное, — у меня в животе неприятно стянуло при мысли, что на жаре пирожки, тем более, мясные, быстро портятся.
- А я хочу с печенкой, — Лида задрала носик. — И с лимонадом!
- Выбрали? — поторопила продавщица, там слева заказа ожидал один из челноков.
- Два с печенкой, один с картошкой и два лимонада, пожалуйста, — озвучил я заказ.
- Беляшики не желаете?
Я головой покачал, сунул руку в карман, достал банкноту номиналом 1000 рублей, продавщице протянул. Та деньги припрятала сразу. Открыла ящик, установленный на телегу, одну из секций, откуда повалил пар. Пирожки действительно были с пылу, с жару. Предположу, что женщина жила в одном из соседних с рынком домов, и по несколько раз на день моталась туда, чтобы забрать свежую партию жареной снеди на продажу. Что ж, кажется, можно есть.Продавщица протянула заказ.
- Горячие еще, смотрите не обожгитесь, — она выдала пирожок мне и два Лиде, обернутые полоской бумаги вместо салфеток.
Лида сразу есть начала.
- Так, лимонад, — продавщица закрыла отсек с пирожками, открыла следующий, где хранился лимонад.
К моему удивлению, бутылка «Дюшеса» лежала во льду, пусть и успевшем подтаять. Вот это сервис, блин, Турция со своими олл-инклюзивами отдыхает. На бутылке лимонада стояли два граненых стакана, судя по всему, успешно скомунизденных с автоматов с газировкой. Продавщица достала стаканы, вручила мне и Лиде и начала наливать лимонад.
- Стаканы с возвратом, — прокомментировала она.
Я пожал плечами, отпил лимонад, такое увидеть в моем времени дико, чтобы народ из многоразовых стаканов пил и не морщился, а тут — в порядке вещей. Тем более, к чести продавщицы, использованные стаканы она складывала отдельно — на помывку.
Закончив с нами, дама уже собралась двигать, как-то разом забыв о том, что жрачки и запивона купленно мной на 800 рублей, а дал я тысячную купюру.
- А сдачу не надо? — усмехнувшись, остановил я продавщицу.
- Ой, а я не дала разве… — спохватилась она наигранно, я-то прекрасно понимал, что бабки она захотела тихо отжать. — Сколько вы там давали, молодой человек?
- Штуку.
- Так, у нас пирожков и лимонада вышло на восемьсот рублей, ваша сдача двести, одну секундочку.
Она полезла в сумку-торгашку, в среднее отделение. Я заметил, что мои деньги продавщица положила в переднее отделение. Впрочем, стало сразу понятно, почему. Вытащила оттуда несколько пятисотрублевых купюр и сотку. И делала свои манипуляции с такой тщательностью, что аж язык, бедняга, закусила и волосы мокрые со лба смахнула.
- Ой, — выдала она. — Сдачи нет…
Блин, даже на рынке,
